Жил-был старик, у него было три сына. Старшие занимались хозяйством, были тороваты и щеголеваты, а младший, Иван-дурак, был так себе - любил в лес ходить по грибы, а дома все больше на печи сидел.

Пришло время старику умирать, вот он и наказывает сыновьям:

- Когда помру, вы три ночи подряд ходите ко мне на могилу, приносите мне хлеба.

Старика этого схоронили. Приходит ночь, надо большему брату идти на могилу, а ему не то лень, не то боится, - он и говорит младшему брату:

- Ваня, замени меня в эту ночь, сходи к отцу на могилу. Я тебе пряник куплю.

Иван согласился, взял хлеба, пошел к отцу на могилу. Сел, дожидается. В полночь земля расступилась, отец поднимается из могилы и говорит:

Кто тут? Ты ли, мой больший сын? Скажи, что делается на Руси: собаки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет?

Иван отвечает:

Это я, твой сын. А на Руси все спокойно. Отец наелся хлеба и лег в могилу. А Иван направился домой, дорогой набрал грибов. Приходит старший брат его спрашивает:

- Видел отца?

- Видел.

- Ел он хлеб?

Ел. Досыта наелся. Настала вторая ночь. Надо идти среднему брату, а ему не то лень, не то боится, - он и говорит:

- Ваня, сходи за меня к отцу. Я тебе лапти сплету.

- Ладно.

Взял Иван хлеба, пошел к отцу на могилу, сел, дожидается.

В полночь земля расступилась, отец поднялся и спрашивает:

Кто тут? Ты ли, мой средний сын? Скажи, что делается на Руси: собаки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет?

Иван отвечает:

Это я, твой сын. А на Руси все спокойно. Отец наелся хлеба и лег в могилу. А Иван направился домой, дорогой опять набрал грибов. Средний брат его спрашивает:

- Отец ел хлеб?

- Ел. Досыта наелся.

На третью ночь настала очередь идти Ивану. Он говорит братьям:

- Я две ночи ходил. Ступайте теперь вы к нему на могилу, а я отдохну.

Братья ему отвечают:

- Что ты, Ваня, тебе стало там знакомо, иди лучше ты.

- Ну ладно. Иван взял хлеба, пошел.

В полночь земля расступается, отец поднялся из могилы:

Кто тут? Ты ли, мой младший сын Ваня? Скажи, что делается на Руси: собаки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет?

Иван отвечает:

- Здесь твой сын Ваня. А на Руси все спокойно. Отец наелся хлеба и говорит ему:

Один ты исполнил мой наказ, не побоялся три ночи ходить ко мне на могилу. Выдь в чистое поле и крикни: "Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!" Конь к тебе прибежит, ты залезь ему в правое ухо, а вылезь в левое. Станешь куда какой молодец. Садись на коня и поезжай. Иван взял узду, поблагодарил отца и пошел домой, дорогой опять набрал грибов. Дома братья его спрашивают:

- Видел отца?

- Видел.

- Ел он хлеб?

- Отец наелся досыта и больше не велел приходить.

В это время царь кликнул клич: всем добрым молодцам, холостым, неженатым, съезжаться на царский двор. Дочь его, Несравненная Красота, велела построить себе терем о двенадцати столбах, о двенадцати венцах. В этом тереме она сядет на самый верх и будет ждать, кто бы с одного лошадиного скока доскочил до нее и поцеловал в губы. За такого наездника, какого бы роду он ни был, царь отдаст в жены свою дочь, Несравненную Красоту, и полцарства в придачу. Услышали об этом Ивановы братья и говорят между собой:

Давай попытаем счастья. Вот они добрых коней овсом накормили, выводили, сами оделись чисто, кудри расчесали. А Иван сидит на печи за трубой и говорит им:

- Братья, возьмите меня с собой счастья попытать!

- Дурак, запечина! Ступай лучше в лес за грибами, нечего людей смешить.

Братья сели на добрых коней, шапки заломили, свистнули, гикнули - только пыль столбом. А Иван взял узду и пошел в чистое поле и крикнул, как отец его учил:

Откуда ни возьмись, конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит. Стал как вкопанный и спрашивает:

- Чего велишь?

Иван коня погладил, взнуздал, влез ему в правое ухо, а в левое вылез и сделался таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать.

Сел на коня и поехал на царский двор. Сивка-бурка бежит, земля дрожит, горы-долы хвостом застилает, пни-колоды промеж ног пускает. Приезжает Иван на царский двор, а там народу видимо-невидимо. В высоком тереме о двенадцати столбах, о двенадцати венцах на самом верху в окошке сидит царевна Несравненная Красота.

Царь вышел на крыльцо и говорит:

Кто из вас, молодцы, с разлету на коне доскочит до оконца да поцелует мою дочь в губы, за того отдам ее замуж и полцарства в придачу.

Тогда добрые молодцы начали скакать. Куда там - высоко, не достать! Попытались Ивановы братья, до середины не доскочили. Дошла очередь до Ивана. Он разогнал Сивку-бурку, гикнул, ахнул, скакнул - двух венцов только не достал. Взвился опять, разлетелся в другой раз - одного венца не достал. Еще завертелся, закружился, разгорячил коня и дал рыскача - как огонь, пролетел мимо окошка, поцеловал царевну Несравненную Красоту в сахарные уста, а царевна ударила его кольцом в лоб, приложила печать.

Тут весь народ закричал:

- Держи, держи его!

А его и след простыл. Прискакал Иван в чистое поле, влез Сивке-бурке в левое ухо, а из правого вылез и сделался опять Иваном-дураком. Коня пустил, а сам пошел домой, по дороге набрал грибов. Обвязал лоб тряпицей, залез на печь и полеживает.

Приезжают его братья, рассказывают, где были, и что видели.

Были хороши молодцы, а один лучше всех - с разлету на коне царевну в уста поцеловал. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал.

Иван сидит за трубой и говорит:

- Да не я ли это был?

Братья на него рассердились:

- Дурак - дурацкое и орет! Сиди на печи да ешь свои грибы.

Иван потихоньку развязал тряпицу на лбу, где его царевна кольцом ударила, - избу огнем осветило. Братья испугались, закричали:

- Что ты, дурак, делаешь? Избу сожжешь!

На другой день царь зовет к себе на пир всех бояр и князей, и простых людей, и богатых и нищих, и старых и малых.

Ивановы братья стали собираться к царю на пир. Иван им говорит:

- Возьмите меня с собой!

- Куда тебе, дураку, людей смешить! Сиди на печи да ешь свои грибы.

Братья сели на добрых коней и поехали, а Иван пошел пешком. Приходит к царю на пир и сел в дальний угол. Царевна Несравненная Красота начала гостей обходить. Подносит чашу с медом и смотрит, у кого на лбу печать.

Обошла она всех гостей, подходит к Ивану, и у самой сердце так и защемило. Взглянула на него - он весь в саже, волосы дыбом.

Царевна Несравненная Красота стала его спрашивать:

- Чей ты? Откуда? Для чего лоб завязал?

- Ушибся. Царевна ему лоб развязала - вдруг свет по всему дворцу. Она и вскрикнула:

- Это моя печать! Вот где мой суженый!

Царь подходит и говорит:

- Какой это суженый! Он дурной, весь в саже. Иван говорит царю:

- Дозволь мне умыться. Царь дозволил. Иван вышел на двор и крикнул, как его отец учил:

- Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!

Откуда ни возьмись, конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит. Иван ему в правое ухо влез, из левого вылез и сделался опять таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать. Весь народ так и ахнул. Разговоры тут были коротки: веселым пирком да за свадебку.

Написанная в теплой гамме и нежных тонах, картина Васнецова Сивка-Бурка оживляет всем известную старую сказку о трех братьях. Двое старших братьев крепко стоят на ногах, всему знают свою цену, и собственной выгоды никогда не упустят. А что же самый младший, юный Иван? Ему незнакома зависть, он не ищет выгоды, мечтатель, он верит в любовь и ради любимой готов на подвиги. В общем, по мнению отца, братьев и окружающих он – дурачок.

Герой сказочной картины Виктора Михайловича Васнецова Сивка-Бурка

Младшему из братьев, Ивану, близок мир старой магии, ему и лошадь достается волшебная, и борется он за любовь зачарованной красавицы. На сказочной картине Васнецова Сивка-Бурка запечатлен момент мимолетной встречи влюбленного Ивана и предмета его страсти – красавицы царевны, заточенной в тереме. И этот миг окажется роковым для двух молодых сердец.

Описание картины Васнецова Сивка Бурка – любовь и волшебство художника

Что мы видим на картине художника В. Васнецова Сивка Бурка? Миг свидания влюбленных при очень странных обстоятельствах – белоснежный конь взлетел едва ли не к облакам, к самой верхушке терема, где у окошка сидела девушка, и свидетелями этого чуда был изумленный народ, толпящийся на площади. Иван, пролетая на коне мимо окошка, поцеловал свою любимую. Это – всего лишь эпизод из старой сказки, но русский художник Васнецов вложил в сказочную картину Сивка Бурка свои представления о любви, добре, честности и отваге. Персонажи картины празднично одеты, живописец уделил особое внимание деталям, которых в ней множество. Именно эти детали подчеркивают важность происходящего с героями картины Виктора Васнецова Сивка-Бурка.

Но не только царевна и Иван-дурак являются героями великой сказочной картины Сивка Бурка. Стоит обратить внимание на коня. А конь замечательный! Волшебный красавец-жеребец, умный и сильный, благородный и верный. Его могучее тело вытянулось в прыжке, конь замер, подарив юноше возможность поцеловать прекрасную царевну. Это живописное полотно содержит призыв художника к вере в любовь и справедливость – вот о чем говорит описание картины Сивка-Бурка.

Виктор Васнецов. Сивка Бурка.
1919—1926. Дом-музей В.М.Васнецова, Москва, Россия.

Русская народная сказка

Было у отца три сына: два умных, а третий - дурак. Пришло время, стал отец помирать и говорит: «Вот, сыны, как я помру, вы по одному три ночи приходите на мою могилу». И умер. Ну, конечно, сыновья обязаны выполнить отцовский приказ. Стали они конаться, и выпало: в первую ночь идти на могилу старшему брату, во вторую - среднему, в третью - младшему, Иванушке.

Приходит первая ночь. Старший брат и говорит: «Ваня, иди за меня ночуй!» Ваня взял лыка пучок, конопли, кленовое полено, соломы беремя и пошел.

Приходит на могилу, сел; кочедык в руке - плести лапти не плетет, а кочедыком постукивает. Вот приходит полночь, могила вдруг задрожала, а из могилы человеческий голос: «Кто на могиле?»- «Я на могиле». - «Ты, дурак?» - «Я, дурак». - «Вот от меня тебе награда. Ходит в заповедных лугах свинка - золотая щетинка. Твоя будет!» - «Спасибо, батюшка!»

Рассвело; приходит Ваня домой, братья встречают: «Ванюшка-то, Ванюшка-то - живой!»

Приходит вторая ночь. Среднему брату надо идти. Средний брат и говорит: «Ваня, иди за меня ночуй!» - «Ладно!»

Взял он лыка пучок, конопли, кленовое полено, соломы беремя и пошел. Приходит на могилу, сел; плести лапти не плетет, а кочедыком постукивает. Приходит полночь. Могила вдруг задрожала, а из могилы человеческий голос: «Кто на могиле?» - «Я на могиле!» - «Ты, дурак?» - «Я, дурак». - «Вот от меня тебе награда: ходит в заповедных лугах бык золоторогий. Будет твой!» - «Спасибо, батюшка!»

Настало утро. Идет Иванушка домой, братья его встречают: «Дурак, дурак! Живой идет!» Удивляются.

Приходит третья ночь. Ваня говорит: «Ну, я за вас ночевал. Идите вы хоть оба за меня». А они: «Теперь как хочешь, мы свою очередь отбыли!»

Ну, он взял лыка пучок, конопли, кленовое полено, соломы беремя и пошел.

Пришел, сел на могилу: плести лапти не плетет, а кочедыком постукивает. Вот полночь пришла, могила задрожала, а из могилы человеческий голос: «Кто на могиле?» - «Я на могиле.» - «Ты, дурак?» - «Я, дурак». - «В заповедных лугах ходит Сивка-бурка, вещая каурка. Пусть она будет твоей!» - «Спасибо, батюшка!»

Наступило утро; идет Ваня домой, а братья встречают его, удивляются: «Смотри-ка, смотри-ка, дурак идет!»

Старшие братья были женатые, Ваня же - холостой. А у царя была дочь, пришло время ее замуж выдавать. Вот царь построил дом в двенадцать венцов, посадил дочь наверху и сказал: «Кто до моей дочери на коне доскачет, тот будет ей жених».

Собрался весь народ. Пошли братья глядеть. Дурак говорит: «Возьмите меня!» Они начали его всякими словами ругать, а он: «Все равно я там буду!» - «Приди-ка! Мы тебя побьем!»

Ушли они. Он вышел в задние ворота и свистнул-гаркнул: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!» Сивка-бурка бежит - земля дрожит. Прилетела. Он в левое ухо влез: напился, наелся, в правое - нарядился. И такой стал молодец - ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! И поехал; братьев своих быстро догнал - как хлестнет их плетью!

Подъезжает к тому дому; Сивка-бурка скакнула - на шесть венцов сразу же, однако шесть венцов еще осталось. Он тут же умчался, превратился в прежнего Иванушку, отпустил Сивку-бурку, вернулся домой и залез на печь. Приезжают братья и рассказывают: «Какого мы молодца видели!» - «Не я ли то, братцы, был?» - «Э-э-э, не ты ли? Вот побьем сейчас!»

Прошло время, царь опять собирает народ. Пошли и братья; Иванушка просится: «Возьмите меня, братцы! Я погляжу, что за царская дочь!» - «Куда тебе!» - «Ну, ладно». И они ушли.

Он вышел в задние ворота, свистнул-гаркнул - Сивка-бурка и катит, лишь земля гудит. Подлетела, он в левое ухо влез: наелся, напился, в правое - нарядился. Такой стал молодец - ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! Поехал; обгоняет весь народ, катит - вся земля дрожит! Догнал братьев - хлестнул плетью. Подъехал к тому дому, Сивка-бурка скакнула - три венца до дочери царя осталось! Он быстро вернулся, отпустил коня, прибежал домой и лежит на печи. Вернулись братья и рассказывают: «Вот это молодец! Сроду не видали!» - «Не я ли, братцы?» Обругали они его.

Прошло время, царь опять собирает народ. И опять братья пошли: «Аида, поглядим! Может, приедет тот молодец...» А Иванушка просится: «И я поеду смотреть!» - «Куда тебе, урод!» - «Все равно там буду!» - «Приди только! Побьем!» И ушли.

А он вышел в задние ворота и свистнул-гаркнул: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!» Сивка-бурка катит, лишь земля гудит. Прилетела - он в левое ухо влез: напился, наелся, в правое - нарядился. И такой стал молодец - ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать. И поехал; братьев опять по разу плетью хлестнул... Подъехал он к тому дому; Сивка-бурка как скакнула, так на все двенадцать венцов! Дочь царя Иванушке именным кольцом лоб заклеймила, поцеловала его и отдала кольцо. Он быстро вернулся, Сивку-бурку отпустил, кольцо завернул в лохмотья, лоб перевязал полотенцем и забрался на печь. Приходят братья и рассказывают: «Э-э-э, ну и молодец! Достал все же. Теперь свадьба будет».

Он говорит с печи: «Не я ли это, братцы?» - «Э-э-э, не ты ли! А что со лбом?» - «С печки упал». - «Ну вот - с печи упал!» И обругали его.

Настала ночь, а Ване интересно посмотреть кольцо. Развернул лохмотья - в избе так все и засияло. «Дурак, не порти спички!» - «Я и не порчу!»

На другой день царь собирает генералов, чтобы среди них найти того молодца. Собрал и никак не находит. Собрал тогда купцов и тоже не находит. Собрал мужиков - и среди них нет! Приходит Иванушка во дворец. Дочь царя увидела у него кольцо именное и клеймо на лбу, подошла, взяла его за руку и повела к отцу: «Вот, папаша, мой суженый-ряженый!»

Рассердился царь, да делать нечего. Построили им избенку сзади дворца и живут они в ней. Так прошел год. И вот услышал царь, что в заповедных лугах ходит свинка - золотая щетинка. Захотелось ему иметь ее. А у него были еще зятья. Говорит он им: «Поезжайте, поймайте ее!»

Они уехали. Приходит жена Вани в избушку. «Что у папаши новенького?» - спрашивает он. «Да вот свинка - золотая щетинка ходит в заповедных лугах. Собрались все зятья и поехали ее ловить». - «И я поеду! Попроси у отца какую-нибудь лошаденку, поеду погляжу свинку - золотую щетинку!» Она приходит к отцу: «Папаша, дай лошадь: Ваня тоже хочет поехать!» - «Возьми позади двора!»

А позади двора - кляча; сел Ваня на нее задом наперед, выехал за город, дернул ее за хвост - и кожа слетела: «Сороки-вороны! Вот вам от царя жалованье, от меня обед!» Свистнул-гаркнул: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!»

Сивка-бурка катит, лишь земля гудит. Прилетела, он в левое ухо влез - напился, наелся, в правое - нарядился. И такой стал молодец — ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! И поехал. Зятьёв обогнал - они его и не видели... В заповедные луга приехал, расставил белый шатер и лежит в нем, как генерал какой-нибудь. И они заехали в эти заповедные луга. А свинка - золотая щетинка мелькнула, как птица, - и нет ее. Вот едут они и увидели шатер, а в нем человека: «Что за человек? Может, знает, где свинка - золотая щетинка!» - «Здравствуйте!» - «Здравствуйте!» - «Далеко ли ездили?» - «Да вот царь дал наказ поймать свинку - золотую щетинку, а мы не только поймать - и не видели ее как следует!» - «Чего не пожалеете? Я ее вам поймаю!» - «Да, батюшка, ничего не пожалеем!» - «Я с вас дорого не возьму - у каждого из спины по ремню в палец или в два шириной!» И вырезал у них из спины по ремню. Потом поманил свинку, она подошла к нему, он взял ее и отдал зятьям, а сам их обогнал и дома опять полеживает дурачком. Пришла жена. Он: «Что?» - «Да что, привели зятья свинку... А мы тут, несчастные, живем!» - «Обожди, и у наших ворот праздник будет!» - «И как он придет-то к нам на задворки? У нас не будет праздника!» - «Будет!»

Прошло время. Царь опять услыхал: ходит бык - золотые рога в заповедных лугах. Собрал он зятьев: «Ну, слуги мои верные, слышал я, что бык ходит златорогий в заповедных лугах! Нельзя ли поймать его?» - «Да что ж? Поймали же свинку!» И поехали.

Приходит жена Вани домой. Он: «Что у папаши нового?» - «Уехали быка златорогого ловить!» - «Иди попроси лошаденку». Она приходит: «Папаша, Ваня тоже хочет поехать в заповедные луга поглядеть на быка». - «А есть кляча на заднем дворе, пусть берет!»

Она пошла, взяла, насилу доставила. Он сел на нее задом наперед, за хвост держится. Она глядит: «Эх, милый мой, и садиться не можешь как следует!»

А он выехал за город, дернул клячу за хвост - кожа слетела: «Сороки-вороны, вот вам от царя жалованье, от меня обед!» И свистнул-гаркнул: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!»

Сивка-бурка катит, только земля гудит... Прилетела. Он залез в левое ухо - напился, наелся, в правое - нарядился. И стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! Поехал и опять зятьев обогнал - они его и не видели. Приехал в заповедные луга, расставил белый шатер и лежит-полёживает. И они заехали в заповедные луга. А бык только рожками им мелькнул. Они: «Разве его поймаешь!»

Едут, увидели шатер: «Подъедем, не тот ли молодец опять?» - «Здравствуйте!» - «Здравствуйте. Что здесь делаете?» - «Да ездим вот, быка золоторогого ловим!» - «Чего не пожалеете? Я поймаю...» - «Батюшка, что хочешь возьми, ничего не пожалеем!» - «Я с вас немного возьму: у каждого с правой ноги по мизинцу отрежу, и всё».

Согласились они, он отрезал по мизинцу и завернул в платок. Потом поманил быка, тот подбежал; он поймал его и отдал им. А сам опять обогнал их, приехал домой и полеживает на печи. А жена пошла во дворец: там - пированье, боже мой! Она наплакалась и идет назад: «Там пируют, а у нас что?» А он опять ей: «Погоди, и у наших ворот праздник будет!» - «Откуда он придет?» - «Придет!»

Прошло опять время, и услышал царь, что ходит в заповедных лугах Сивка-бурка. Собрал зятьев (а Ваню и не зовет) и говорит: «Ну, зятья мои верные, я слышал, что в заповедных лугах ходит Сивка-бурка, вещая каурка. Не постараетесь, не поймаете - и не приезжайте назад!» - «Поедем. Поймали же свинку - золотую щетинку и быка золоторогого!» Собрались, поехали.

Приходит жена к Ванюшке. Он спрашивает: «Что новенького у папаши?» - «Да что, уехали Сивку-бурку ловить!» - «Ну, поди и попроси лошаденку для меня». Она пошла и попросила. Царь опять дал клячу. Он сел, выехал за город, дернул ее за хвост - шкура и слетела. «Сороки-вороны! Вот вам от царя жалованье, от меня обед!» Свистнул-гукнул: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!» Сивка-бурка катит - земля гудит. Прилетела, он в левое ухо влез - напился, наелся, в правое - нарядился. И стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! И поехал. Обогнал их, приехал в заповедные луга, отпустил Сивку-бурку, расставил белый шатер и лежит-полеживает. Вот и зятья заехали в заповедные луга, а Сивка-бурка только мелькнула гривой — и нет ее. «Да разве поймаешь ее!» - говорят они. И увидели опять шатер: «Давай подъедем, не тот ли молодец?» - «Здравствуйте!» - «Здравствуйте!» - «Далеко ли ездили?» - «Да ездили - тут Сивка-бурка ходит, и царь послал ее поймать. Да разве поймаешь!» - «Чего не пожалеете, если вам поймаю ее?» - «Да ничего не пожалеем!» - «Ладно, я с вас дорого не возьму: у каждого с правой руки по мизинцу!»

Они согласились. Он поймал им Сивку-бурку, отдал, они ее увели. А ему пришлось пешком идти.

Пришел домой. И жена приходит. Он спрашивает: «Ну, что у папаши?» - «Да привели Сивку-бурку. Пируют - боже мой!» - «Айда посмотрим, как пируют».

Приходят. Жена прошла вперед: «Папаша, мы пришли с Ваней» (первый раз, а то и не ходили). Ну, конечно, царь ему подал рюмку. А он спрашивает: «Папаша, а что зятья в перчатках сидят за столом? В помещении, — говорит, - тепло». - «А это, - царь говорит, — их воля. Как желают, так пусть и сидят!» - «А ты заставь их снять перчатки!» Царь засмеялся, полюбопытствовал: «Снимите, - говорит, - он как глупый!» Сняли они перчатки - мизинцев нет. А Ваня и вынимает их; как приставит, так и прирастают: «Вот это за Сивку-бурку».

Царь ему вторую рюмку подает. Вот он выпил и говорит: «А ну-ка, папаша, повели им разуться - сапоги снять с правых ног!» -"А ну-ка, зятья, разуйтесь!" Смотрит сам: «Так, нет мизинцев!» А Ваня достал мизинцы, приставил - приросли. «А это, - говорит, - за быка золоторогого!»

Тогда царь ему третью рюмку наливает, Ваня выпил и говорит: «Вели им заворотить на спине рубашки!» Царь тут уж весело говорит: «А ну-ка, заворотите!» Завернули они рубашки, а на спинах - полосы. Ваня достал платок, развернул его, а в нем ремни из кожи лежат. Он приложил их к спинам зятьев - они и приросли. «А вот это, - говорит, - за свинку - золотую щетинку!»

Понял все царь и говорит: «Ага, видно этот человек и ловил это все!» А Ваня вышел на крыльцо, как засвистел, загаркал: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!»

А она была заперта на двенадцать замков, чтоб не убежала. Разбила все и встала перед ним. Он в левое ухо влез - напился, наелся, в правое - нарядился. И такой стал молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! Вошел он во дворец и говорит: «Вот теперь я царский зять!»

Царь тех зятьев прогнал, а ему отдал полцарства. И зажил Ваня с женой счастливо.

И сейчас живут. Я недавно у них был, мед-пиво пил, видел, что живут великолепно.

Эта картина Виктора Михайловича Васнецова, была написана в 1919-1926 годах.

Удивительное, красивое и благородное животное. Сыгравшее огромную роль в истории человечества, по сей день вдохновляющее писателей и поэтов. Для многих людей конь стал самым близким другом. Особенно это заметно в отношениях воинов и их боевых коней. "Прощай, мой товарищ, мой верный слуга" - вот слова, которыми прощается Вещий Олег со своим конём.

Лошадь наряду с собакой справедливо считается лучшим другом для человека. В течение долгих тысячелетий мы использовали силу этих великолепных животных себе во благо. Многие великие деяния человечества тесно связаны с непарнокопытным товарищем. Однако пришло время высоких технологий и использование вездесущих машин практически полостью исключило труд лошади из нашей повседневной жизни.

Но вряд ли кто знает, что предок современной лошади, одного из крупнейших животных на земле, был ростом с кошку. На передних ногах первобытной лошади было по три пальца. Эту первобытную лошадку называют эогиппус. В лесах Европы в те же времена жил его ближайший родственник хиракотериум. От них то и произошли, как считают современные ученые, наши лошади. В эпоху миоцена (около 20 млн. лет тому назад) климат на планете изменился. Леса уступили место обширным степям. Потомкам эогиппуса пришлось приспосабливаться к новым условиям жизни: сочной листвы осталось немного, ее сменили жесткие степные травы.

В результате длительных и удивительных сложных превращений природа создала великолепное существо лошадь, жизнь которой неразрывно связана с жизнью человека. С тех пор как потомки лесных эогиппусов превратились в обитателей степей, лошадь могла спасаться от преследователей лишь с помощью быстрых ног. У нее развились выносливость и резвость. Этими ее качествами и воспользовался человек. Верхом на лошади он превосходил своих врагов, успешнее охотился и быстрее сообщал новости. Лошадь он запряг в соху и в повозку. Так, даже прежде чем превратиться в верховое животное, лошадь сделалась ценнейшим достоянием человека.

Первобытные лошади обитали как в областях с мягкой и плодородной почвой, так и на крутых горных склонах, в засушливых степях и пустынях. Соответственно и сформировались и различные виды лошадей. Жившие вблизи болот обладали мощным корпусом и широкими, сравнительно мягкими копытами. Горные? оставались небольшими, изящными, с узкими и твердыми копытами. Масть лошадей соответствовала цветовому фону окружающей среды. Если в лесистых районах водились преимущественно лошади темных мастей, то у обитателей пустынь и степей она становилась желтой и серой, что помогало им быть менее заметными.

Виктор Михайлович Васнецов (1848-1926)
Автопортрет 1873
Государственная Третьяковская галерея, Москва

На рубеже 19-20 века в русском искусстве было немало художников, которые развивали так называемый неорусский стиль, который, в сущности, был одной из вариаций модерна.

Виктора Васнецова (с некоторыми оговорками) тоже можно отнести к этой категории художников.

Тема русских сказок, а точнее, русского фольклора, появилась в его творчестве с начала 1880-х годов. До этого он был вполне типичным для художника своего поколения мастером критического реализма. Например, его первой картиной, показанной на выставке передвижников, было «Чаепитие в трактире».

Чаепитие в трактире (В харчевне) 1874
холст, масло
Вятский областной художественный музей имени В. М. и А. М. Васнецовых

Впрочем, задел для работы над полотнами исторического жанра (а «сказочные» и «былинные» картины относятся именно к историческому жанру живописи) у него уже был, поскольку еще в Академии Васнецов получил серебряную медаль за эскиз «Христос и Пилат перед народом».

Первым полотном соответствующего жанра стало «После побоища Игоря Святославича с половцами», показанное в 1880 году на VIII передвижной выставке. Это была еще не совсем сказка, вернее совсем не сказка, поскольку с одной стороны Васнецов использовал в качестве сюжета мотивы «Слова о полку Игореве», но с другой, поход князя Игоря был вполне реальным историческим событием.



После побоища Игоря Святославича с половцами
На сюжет из «Слова о полку Игореве» 1880
холст, масло
205 x 390 см


Картина, на которой изображены не менее десятка трупов, хотя и довольно симпатичных, одетых в художественно выполненные доспехи или задрапированных в изысканные восточные ткани, и принявших вполне картинную смерть без единой капли крови, вызвала весьма неоднозначные суждения в обществе. Крамской, Репин и Чистяков восхищались, Мясоедов топал ногами и требовал убрать «мертвечину» с выставки. Но в целом, надо полагать публика осталась в недоумении, и ответа на вопрос «что это было?» никто дать не смог. Ну а Васнецов пошел дальше.



Алёнушка 1881
холст, масло
178 x 121 см
Государственная Третьяковская галерея, Москва

Через год появилась «Аленушка», затем «Витязь на распутье», «Иван Царевич на Сером Волке» и «Богатыри». Почему Васнецов так резко сменил направление в искусстве и перешел от критического реализма к какому-то не самому реалистичному фольклорному историзму объяснить не могли ни его современники, ни нынешние исследователи его творчества. Вполне правдоподобных версий выдвигалось достаточно: переезд художника в Москву и сближение с кружком Мамонтова («Аленушка» была написана в Абрамцево), желание вернуться к неким духовным истокам русского народа (критики писали о связи в картинах Васнецова между «русской сказкой и русской верой»), тем более, что Васнецов был из семьи священника.



Богатыри 1881-1898
холст, масло
295,3 x 446 см
Государственная Третьяковская галерея, Москва

С 1900 года и до конца своей жизни (до 1926 года), а особенно интенсивно, начиная с 1917 года Васнецов писал цикл из семи сказочных картин, своего рода апофеоз своих творческих и идейных воззрений. Это и была «Поэма семи сказок».



Кащей Бессмертный. 1927-1926
холст, масло
Дом-музей В. М. Васнецова

В «Поэму семи сказок» Виктора Васнецова входят картины:
- «Спящая царевна»;
- «Царевна-лягушка»;
- «Царевна-Несмеяна»;
- «Ковер-самолет»;
- «Сивка-бурка»;
- «Баба-яга»;
-«Кощей Бессмертный».

Царевна-Несмеяна 1914-1926
холст, масло
Дом-музей В. М. Васнецова

Несомненно, одним из источников вдохновения Виктора Васнецова (помимо детских воспоминаний и впечатлений и определенных идейных соображений о судьбах русского народа) для создания «Поэмы семи сказок» стали знаменитые «Народные русские сказки», сборник, составленный А. Н. Афанасьевым, и вышедший первым изданием в 1855-63 годах, а вторым, переработанным в 1873 году. Это было значительное событие русской культурной жизни того времени, которое оказало значительное влияние на многие области русской гуманитарной науки (например, Афанасьев предпринял первую в мировой истории попытку классификации сказочных сюжетов). Но и рядовых читателей, к которым относился и Виктор Васнецов, не могло не захватить богатство русского фольклора.



Народные Русские сакзки А. Н. Афанасьева

Сейчас мы часто забываем о том, что народные сказки (не литературные, созданные писателями дл конкретной читательской аудитории, а именно народные), совершенно не были предназначены для детского чтения. Для детей Афанасьев выпустил отдельный сборник специально отобранных и адаптированных сказок, причем даже из них не все цензура пропустила в печать, полагая некоторые сюжеты опасными для неокрепшей детской психики или вредными с точки зрения воспитания.



Спящая царевна 1900-1926
холст, масло
214 x 452 см

В сказках, опубликованных для взрослой аудитории действительно достаточно много и насилия, и эротических мотивов, и так нелюбимого цензурой 19 века вольнодумства. И если внимательно рассмотреть полотна Васнецова из «Поэмы семи сказок», то можно понять, что его картины также очень далеки от благостных иллюстраций из детских книг.



Царевна-Лягушка 1901-1918
холст, масло
Дом-музей В. М. Васнецова

Его Баба-Яга или Кощей Бессмертный могут надолго обеспечить юного зрителя ночными кошмарами. Так что сказочная, а, точнее, языческая Русь представляется страной достаточно мрачной. Очень может быть, что Васнецов подсознательно изображал в своих картинах дохристианскую Русь страной богатой, но варварской и беззаконной. Мне кажется, что исследователи зря восхищаются народностью этих полотен и приписывают художнику это свое восхищение. Скорее всего, он старается убедить зрителей, язычество – это дикость, а цивилизация возможна только в христианском мире.